Гелиос. Век эдак 13-ый.
В комнате материализовался совершенно несчастный бог Счастья и упал в первое попавшееся кресло. Я догадывался, что произошло. И произошло, надо сказать, отчасти не без моей помощи: я одним из первых заметил изменения, происходившие в мире, и подал идею элементалам. Элементалы согласились, а Деметра облекла все в более мягкую форму…
Что сейчас спросит Гелиос я догадывался, и заранее понимать, что сможешь ответить лишь "мне очень жаль" и "я ничего не могу с этим сделать" было противно. Гел был один из многих в нашей сво…в нашем обществе, к кто мне был действительно был дорог и близок и видеть его совсем человеческую боль было…больно. Лучше бы он вообще ничего не спрашивал, не приходил вот в таком вот состоянии, не сидел сейчас передо мной в кресле, откинувшись на спинку, разметав каштановые кудри по сильным плечам в шелковой рубашке, закрыв глаза, пряча за длинными ресницами… слезы? Бог счастья никогда не позволял себе таких вольностей, позволит ли теперь?
Гел открыл глаза, глубоко вздохнул и почти со стоном спросил:
- Скажи мне Ян, этот мир всегда будет против нас?
- Конечно! – с неуместной горячностью подтвердил я и устыдился своего энтузиазма, - Мы здесь лишние, ты же знаешь. Мы - как заноза в его… изящной попке в кружевных панталончиках, которой там не место. Мы должны быть либо стерты с его…хм.. поверхности, либо…хм…да, пожалуй стерты. Ну а раз мы сопротивляемся, то борьба будет долгой и мучительной.
- А если он победит? Если сожрет наши силы, сделав…людьми?
- Хмм… - я на мгновение задумался, рассматривая эту возможность, вспыхнувшую искоркой в мозгу, но надо сказать очень непривлекательной искоркой. Не привлекательной для меня, но очень даже – для Гелиоса. И тут же погасшую – Это не изменит нашу суть. Мы все равно те…кто мы есть. С нашей силой или без нее. Мы не станем людьми. Люди никогда не знали того, что знали мы, по этому они так стремятся к объединению, видя единственным способом для этого – любовь. Но мы то когда-то были…едины. И мы знаем, что это на самом деле такое. И…не хотим обратно. – Последние слова прозвучали как-то очень беспомощно. Гел, ну зачем ты пришел ко мне и задаешь мне вопросы на которые мне приходится отвечать тебе "невозможно"? ну неужели ты в самом деле думаешь, что я могу изменить законы мироздания? ЭТИ законы. Кентавры это детские игрушки, по сравнению с тем, во что вляпался ты.
Гелиос кивнул и опустил взгляд. Некоторое время сидел молча, разглядывая свои руки, а потом его звучный ласковый голос разорвал вязкую февральскую тишину.
- Ну у тебя же это получается. Ты с такой легкостью…танцуешь на лезвии бритвы. Ты рвешь пространство, оно прощает тебе эту рану. Ты получаешь силу, столько силы, что нам и всем взятым вместе не снилось! Ты… создал Северное Сияние…оно прекрасно, и так похоже на наш изначальный мир… - он осекся. – Словно…напоминание. Но этот мир и это тебе прощает… Как?
Я развел руками и поежился.
- Я не трогаю то… чего не понимаю. Что даже мир не понимает. Я беру простые вещи…и делаю из них другие простые вещи.
Он фыркнул.
- Гел, если ты думаешь что это тоже так легко!.. Ты же знаешь какую цену я плачу!
- Мне не жалко и большего, - тихо отпарировал бог.
- Ты бы согласился умирать каждые…
- Да.
- Ты бы!..
- Да, черт возьми! Но я хочу иметь возможность любить эту женщину, как любят люди. И видеть свое отражение в ее глазах. И знать, что не так адски одинок, как одиноки мы все в этом чуждом нас мире, который так и норовит нас сожрать…
И что-то во мне вскипело.
- У нас был выбор! И сейчас тоже есть! Возвратиться…к истокам, когда никогда не было ни холодно, ни одиноко, не больно. Никак не было! Или жить так, и развиваться в таких условиях, платить налог больше чем зарабатываем…пока. Но иметь возможность…жить. По настоящему. Во всех смыслах! Неужели ты этого не понимаешь, Гел? Что значит эта женщина, именно эта, по сравнению с такими возможностями?! Ты хочешь опять превратиться в сверкающую лужицу? Я - нет! И никто не хочет. И только тебе застилает глаза это человеческое желание не быть одиноким. Ты не человек, в конце концов… мы…боги. – Я замолчал и отвернулся, не желая больше смотреть в решительные и несчастные глаза Гелиоса. Можно подумать, будто он самый несчастный во всем этом мире. Хотя…может быть в данный момент все так и было. У меня были мои кентавры, у Аида с Аресом очередная стратегическая разработка, а у Гелиоса была Афродита, затмевавшая своей красотой весь мир, который сейчас зависел от его силы воли. Или он нашего человеколюбия. И все, кажется, прекрасно понимали, чем в любом случае все кончится.
- Ты прав, - услышал я за спиной тихий голос. – Ты абсолютно прав, я даже не собираюсь спорить. Но…я хотел бы узнать… может быть есть какой-то способ, не меняя законов, немножечко их…обойти. Какой угодно. Я не хочу, чтобы все вернулось, не хочу…но так…это так невыносимо быть…одиноким. Без нее…
Я обернулся. Гелиоса таким я видел впервые. Он почти умолял, хотя лицо его было больше похоже на стенку, решительное, непробиваемое, спокойное. Он редко показывал свои чувства, предпочитая все хранить в себе. Только самое основное могло выйти наружу. Обычно он все прятал за веселой непринужденностью и мягкой улыбкой. И эту боль в его глазах должен был увидеть только я. Больше никто. Не позволено.
Ах, Гел, ну почему же!..
- Если и есть, я такого не вижу. Мои знания об этом мире настолько ограничены, что я его не вижу… Я пытался что-нибудь придумать. Думаешь, я бы стал говорить элементалам, знай я выход? Да я бы первый примчался к тебе и мы бы тихо все уладили. И никто бы не догадался. Но… мне очень жаль. Но тебе придется…быть одиноким. Ты не имеешь права…любить. Ты не человек. И ты…мы… - свои слова показались мне глупыми, хотя я и понимал, что говорю правильные вещи.
Он понимающе кивнул и, тяжело упираясь руками в подлокотники, поднялся с кресла.
- Спасибо, Ян - он выдавил из себя бархатную улыбку.
Лучше бы он запустил в меня молнией, ей богу! Чем это сдержанное "спасибо, Ян", когда все понимают что спасибо мне говорить не за что, и я чувствую себя еще более беспомощным ибо не могу ему помочь.
- Я хотел бы тебе помочь… - это звучит как жалкое оправдание. Как визг перерубленной веревки, на гильотине.
- Я знаю. Ты прав, можно и потерпеть. Всего лишь одна короткая вечность. Я был слишком эгоистичен. Прости, что накричал на тебя…
Да заткнешься ты, Гел, или как? Или ты специально говоришь это, чтобы я почувствовал себя полным ничтожеством?
Он сжал мое плечо и растворился. В воздухе остался легкий запах озона и чего-то едкого.
------------------------------------------ Ян

На рассвете она уехала. Я проводил ее до кареты, проследил за том, чтобы все было сделано в лучшем виде. На прощание мы не обменялись больше ни словом. Взгляд был красноречивей любых слов, к тому же мне казалось если мы начнем разговаривать, я ее никогда не отпущу. Но я был должен.
Я вернулся в свой кабинет, совершенно лишенный сил и надежды. Слишком много для одного вечера. Слишком много перемещений, слишком много человеческих эмоций, слишком много… Внутри была глухая пустота. Черная как итальянские ночи и вязкая как зимние туманы. Я будто оказался закован в темном, холодном подвале, без возможности двинуться с места и нащупать дверь. И даже без возможности ее разглядеть. Все равно запертую дверь.
Я упал в низкое кресло, с высокой спинкой, обитое прекрасно выделанной крашенной кожей и сжал в ладони прохладное дерево изящного отполированного подлокотника.
Будущее представлялось бесконечной чередой веков, туманных и душных, как августовское венецианское утро. Что я буду делать?
Через несколько секунд почти мертвую тишину, царящую в доме разорвал громкий хлопок и в паре метров от того кресла в котором я сидел, чуть не свалив напольную вазу, инкрустированную золотом и драгоценными камнями материализовался Арес. Он стряхнул с алого бархатного камзола, расшитого золотым и бордовым узором, пылинки и критически оглядел меня с ног до головы.
Его темно-карие, почти черные глаза, обрамленные густой щеточкой недлинных черных ресниц издевательски сощурились, а полные губы изогнулись в насмешливой улыбке:
- Ты жалок, - не потрудившись быть более тактичным, изрек бог Войны.
- Ты пришел только за этим?
- Опиративненько вы… - проигнорировав мой вопрос продолжил Арес, - В ночь свернулись и отправили Афродиту подальше. Ну, оно и к лучшему, быстрее ее из головы выбросишь.
- Едва ли.
- Ну не из головы, так хоть…хм-хм. Не важно, - промелькнувшая улыбка стерлась с его лица.
Он упер большие пальцы рук в бока и разглядывал меня своим тяжелым, пробивным взглядом, от которого становилось ее хуже. Он словно бы укутывал тяжелой, пыльной бархатной тканью…
- Поверь мне, это не трагедия. Это маленькие жертвы. Люди каждый день приносят какие-то жертвы. Ну а раз мы оказались с ними…почти в равном положении… - философски из рек он, разглядывая мое лицо, чуть склонив голову на бок, так что тугие завитки его черных, не очень длинных, волос (как раз по моде – чуть выше плеч) касались плеч. – Хотя будь я на твоем месте, и не подумал бы. Я нашел бы способ, или, в крайнем случае, послал бы всех этих устриц в… - он усмехнулся, – Изначальный мир. Тьфу, понахватались мы этой терминологии…
Арес оглядел комнату, увидел стул, подтянул к себе, развернул и сел верхом, сложив руки на спинке, не отрывая от меня взгляда. Он считал невежливым не смотреть собеседнику в глаза во время разговора, но так как взгляд его темных глаз могли выдерживать очень не многие, нас, в большинстве своем, он считал совершенно невоспитанными, избалованными силой и властью существами. С людьми он вообще не считался.
- Кто не может за себя постоять, те просто… устрицы. Слабовольные креветки! (поверь мне, кто как не я могу это знать) Лежат в своих раковинах на дне морском и думают, что их там никто не найдет, а коли найдет то не достанет. Носит их течением от камня к камню и все. Это их не касается… За свое надо бороться. Нужно вырывать это зубами и когтями! Даже если тебе сказали, что нельзя. Тем более! Раз тебе оно надо, кто еще кроме тебя об этом подумает?
- Ты призываешь меня броситься догонять мою жену, возвращать ее обратно и жить долго и счастливо, наплевав на всех и вся?
- Я бы поступил именно так.
Другого ответа я и не ожидал. Он привык получать то, что хочет. Как правило его желания были вполне реальными, но, видимо для того, чтобы не было скучно, он изобретал новые способы достижения возможного.
Как правило, я тоже обычно хотел возможного. Я не рвался к тому, что мне было непонятно, меня это мало привлекало, хотя наблюдать за экспериментами Яна было и увлекательно. Но не более. Лично мне это было не нужно. И вот однажды я захотел того, что мир не смог мне простить… Захотел любить равную.
Я устало вздохнул, стараясь скрыть пробивавшееся сквозь усталось раздражение.
- Сделай я это… Элементалы мне ясно дали понять, что порвут на мелкие кусочки и будут рвать до тех пор, пока у меня будут возникать такие мысли… Да, вобщем, ты первый и порвешь.
Арес усмехнулся в усы.
- Ты мог бы хотя бы попытаться. Или…например мы могли бы пойти на компромисс, скажем… дать вам дожить эти…сто лет. А потом рвать до тех пор пока у вас не перестанет возникать в голове такая мысль… Не думаю что за сто лет все очень сильно изменится.
Он потер аккуратно подстриженную бородку, продолжая прожигать меня взглядом.
- Тогда какой в этом смысл? Еще сто лет мне ничего не дадут…
Впервые в жизни я хотел бы получить вечность, о которой никогда раньше не задумывался. Вечность с ней.
- Ничего? У тебя есть шанс несколько продлить удовольствие… И в конце концов есть шанс победить нас в этой войне. Когда она начнется.
- Я не буду драться с вами. Даже если у меня и был бы…шанс, - я горько усмехнулся. – Оно того не стоит. Нам нечего делить.
- Ну, я бы так не сказал…
- Мне нечего. И я так же как и никто другой не хочет обратно в наш "идеальный мир". И если ради этого нужно чем-то пожертвовать. Я это сделал. Я заплатил свой… взнос.
- И теперь всю оставшуюся вечность будешь убиваться? Ты должен бороться! Противоречие, вот где рождается истина. Где рождается единственная правда… может быть, - он прищурился, - это мы не правы, что отбираем у тебя эту женщину, а ты так легко смирился! Неужели нигде не скребет, что стоит попробовать?
Я покачал головой.
- Это бесполезно.
Но он не слушал, ему были не интересны мои ответы, он и так знал, что я ему стану отвечать. Но тем не менее продолжал упорствовать, оседлав любимого конька.
- Александр Македонский…. Ты же помнишь его победы! Вот это мой самый верный ученик. Мое самое прекрасное творение!. Он дрался за свое, за весь мир, который должен был подчиняться ему одному! Он покорял народы, еще больше распаляя огонь в своем сердце. Он завоевывал жизни, всходя по лестнице славы… Это было незабываемое удовольствие наблюдать его победы, его боль, его славу и видеть злость и ненависть в сердцах людей, завидовавших ему… Что было за время!! Люди знали, чего они хотят и они добивались этого. Кровь кипела в их жилах…а теперь? Это не женщины вождей – это бледные цветы, чахнущие без солнечного света! Это разве мужчины? – у них бледная кожа и длинные кудри, а руки никогда не держали ни меча ни копья! Они не видели настоящей жизни, они только пьют и хвастают любовными победами, считая это главной доблестью! Я возмущен! Куда катиться мир… и с вашей помощью, между прочим! Что твое счастье, Гелиос? Хрупкий цветок, который так легко оказалось сломать! Что такое красота? Как посерело ее лицо, когда умерла ее надежда, а? Это красота? Как быстро она завяла! И только страсть… страстное сердце никогда не остынет, никогда не завянет и его никогда и никому не сломать. Ни предавшим друзьям, ни отвергнувшей любви! Только смерть может потушить его огонь… Но над этим я не властен… Что ваша красота – без страсти? Что ваше счастье – без огня в сердце?.. Бледные осенние цветы. Счастье в победе, а красота - в шелке флагов…Своих флагов, высоко поднятых над гордой головой. Вот в этом! В этих самых руках, сжимающих отполированные, окровавленные флагштоки, которые видели пол мира. Которые видели смерть и славу… Но не цветы… Цветы приносят на могилу. Как утешительный приз…
За всю его страстную тираду он не разу не отвел от меня своего пробивающего взгляда. У меня начинала болеть голова, казалось он разбирал все оковы, все спокойствие и смирение, с которым я был готов принять судьбу и пожертвовать своим счастьем, ради счастья всех остальных. Вместе с пульсирующей болью в висках билась мысль "А что если попробовать? Кто смел мне указывать? Кто смел решать за меня мою судьбу?"
- …Глупо упускать шанс, когда его можно использовать. Глупо хоронить еще не рожденного ребенка, а ты именно это и сделал, Гелиос.
Я с силой сжал подлокотники и зажмурился. А в ушах звенел его голос:
- …Ты сидишь здесь и напиваешься вместо того, чтобы бороться, за то, что только ты в силах отвоевать!... Как глупо! Ты жалок, Гел! Ты просто жалок!..
Я мотнул головой, пытаясь стряхнуть паутину его силы с начавшего поддаваться сознания. Нет. Я решил. И так будет лучше, нежели мы все переубиваем друг друга.
- Хватит, - устало возразил я. Арес замолк и вздернул брови. – Твоя провокация не удалась. Я не собираюсь менять своего решения.
Он громко рассмеялся.
- Но попытка была хороша, согласись?
- Надо признать…что тебе почти удалось. Я даже забыл, с кем имею дело…
- Вот, так и должно быть! Александр, например, и не знал… и чем это закончилось?
- Его отравил его "верный подданный"… То есть "соратник". Тогда еще были "все равны".
Он самодовольно улыбнулся.
- Прекрасная была идея! И какие исполнение! Аидовы идеи периодически бывают очень кстати… Какая началась свора!… - ностальчигески вздохнул бог Войны и снова рассмеялся. – Ну ладно, хоть и не поддался мне, но отвлекся немного от грустных мыслей, – добродушно, насколько это возможно, произнес он и, раскланявшись, исчез.
------------------------------------------- Гелиос

Отредактировано Гелиос (2008-06-04 17:25:59)